Ягге и магия вуду [ = Гроб на колесиках ] - Дмитрий Емец

– Это ведь правда, что сказала Ягге? Ты меня не бросишь? – с надеждой спросила она.

– Не брошу! – пообещал я.

Чурилова перестала плакать. Я отпустил ее.

– Вот и все. Я уже успокоилась. Теперь к мертвякам? – тихо, но твердо сказала она.

– К мертвякам.

Спрятав лица, мы открыли ворота и под испытующими взглядами черепов, скользившими по нашим балахонам, направились в глубь кладбища к Черному колодцу.

4

Кладбище было погружено во тьму. Лишь надгробья зеленовато фосфоресцировали.

Мы быстро пошли по центральной аллее. Я ожидал, что мы встретим здесь толпу мертвецов, но нам долго никто не попадался. Кладбище словно вымерло. Неожиданно Настя, дрожа, схватила меня за руку.

– О господи! Ты видишь?

– Что?

– Туда смотри, вон между тех склепов! Мне страшно, Кирилл. Давай уйдем, пожалуйста!

Одна из могил была разрыта. Отваленное надгробье валялось в стороне. Из ямы струился сиреневый свет. Мне стало жутко, но сам не знаю зачем, я решил подобраться ближе.

– Жди меня здесь! – шепнул я Насте.

– А ты?

– Я сейчас вернусь! Хочу только посмотреть, что там. Никуда не уходи!

Я лег и быстро пополз к яме. Мне казалось, что я ползу ужасно неуклюже, цепляя животом ветки, шурша камнями. Оказавшись у самого края, я осторожно заглянул вниз. На дне ямы в открытом гробу сидела тетка Чума и, держа на ладони свои глаза, стирала с них глину.

– Глаза, видите ли вы что-нибудь? – спросила она.

– Нет, не видим! – ответили глаза.

– Странно, мне казалось, я слышала какой-то шорох.

Подышав на глаза, тетка Чума вставила их в глазницы и, нашарив в гробу нос, спросила у него:

– А ты, нос, чуешь что-нибудь?

– Ничего не чую. Вытри прежде с меня глину, – ответил нос.

Чума принялась вытирать с него глину. Нос втянул в себя воздух.

– А теперь чую, – сказал нос. – Здесь где-то неподалеку два мертвяка в балахонах. Ну и несет же от них!

– Мертвяки меня не интересуют. Они уже мертвы. Если бы тут были живые, я бы дохнула на них и они бы умерли, покрывшись страшными язвами.

Тетка Чума поставила нос на место и с усилием разогнулась. Ее шея была теперь на уровне края могилы. Я отполз за надгробье и притаился. Она была так близко, что могла при желании дотянуться до меня своей костлявой рукой.

– Голодна я что-то! Уж три года ничего не ела – совсем высохла! – вслух пожаловалась Чума.

Она запустила руку в складки своей одежды и, вытащив что-то, положила на ладонь. Я увидел старинный медный ключ. Размером он был с небольшую дубинку. «Какой же у него должен быть замочек!» – прикинул я.

– Глаза, посмотрите, что это? Не еда ли какая завалялась? – спросила Чума.

– Нет, не еда! – ответили глаза, выкатываясь из орбит. – Это ключ от фараонова саркофага.

– А-а, – протянула Чума. – От саркофага, в котором лежит средний палец Красной Руки!

Я не верил в свою удачу. Указательный палец в колодце. Средний в саркофаге Фараона! Но только как раздобыть у Чумы ключ, чтобы не поплатиться за это жизнью? Это вам не задачка про пожарников, которые потушили сарай за восемь минут, истратив при этом шестьсот килограммов пены и девятьсот семьдесят четыре литра воды.

Прижимаясь к земле, я отполз к Насте. Она ждала меня, сидя на корточках у старого куста сирени, похожего на скрюченного осьминога.

– Кирилл, это ты? – зашептала она.

– Пятьдесят на пятьдесят, что я.

Мой ответ, однако, Настю не убедил.

– Ты – это ты. Допустим. Но почему ты такой? – спросила она с подозрением.

– Какой?

– Коричневый.

– Разве я коричневый?.. А-а, балахон в земле измазал. Буди свой талисман! Скорее! – нетерпеливо потребовал я.

– Тут, пока тебя не было, три мертвеца проходили. Мерзкие такие, страшные. Один, безголовый, голову свою перед собой пинает! Может, этот бедняга при жизни в мячик не наигрался? – не слушая меня, сказала Настя.

Острота ее язычка меня порой удивляла. Уверен, она могла отбрить кого угодно, даже нашего общего приятеля Утопленника с его заунывными поэмами.

– Талисман! – напомнил я.

– Вот как? А своим мозгам ты уже не доверяешь?

Вытащив серебряный полумесяц, Чурилова потерла его.

Талисман неохотно блеснул в лунном свете.

– Ааапчхи! Опять разбудили! Что за хамство? Я буду жаловаться в загробную ассоциацию талисманов! Уже пожаловался! Слушайте вердикт: «Мы, талисманы, выражаем справедливое возмущение тем вопиющим фактом, что…»

– Ты ужасно храпел! – заявил я, чтобы сбить с него спесь.

– В самом деле? – смутился полумесяц. – Это на меня так действует темнота. На будущее предупреждаю: рабочий день у меня с девяти до шести. В остальное время справок не выдаю! У меня, может, интимное уединение… А, что ты на это скажешь? Нечем крыть?

– У нас проблемы, – сказал я.

– Да что ты говоришь? – фыркнул талисман. – Нельзя сказать, чтобы ты меня удивил. У вас вечно проблемы. И что на этот раз?

– Ключ от фараонова саркофага…

– В самом деле? И где же он?

– У тетки Чумы, а она вон в той могиле.

Талисман ехидно засеребрился.

– Как я понимаю, ты хотел бы достать этот ключ, не спрашивая у Чумы разрешения?

– Примерно. Ты очень четко все сформулировал, – признал я.

– Ты ждешь от меня универсального совета? Вот он: залепи Чуме глаза глиной, схвати ключ и беги со всех ног.

– И все? – поразился я. – Может, ты хотя бы уточнишь, куда бежать?

– Дурацкий вопрос. К Черному колодцу, разумеется. Только, по возможности, быстро. Впрочем, можешь бежать и медленно, если тебе, конечно, не важен результат.

– А если Чума меня поймает?

– Если поймает, значит, я дал неправильный совет. Поверь, мне будет очень неловко. Возможно, мне даже впаяют выговор за профессиональное несоответствие. Впрочем, не думаю, что он будет строгим, – талисман зевнул и стал медленно тускнеть, погружаясь в сон.

Стоит на улице большая коробка, а из нее страшный голос хрипит:

– Я Убивало-Кровосос! Три дня не ел! Вырвусь на свободу, выпью из вас всю кровь до капельки!